21.06.05
Возвращение в подневольную юность
источник: Газета СОБЫТИЯ
Недавно по приглашению немецкой стороны съездили в Германию бывшие остарбайтеры Ольга Федоровна Линькова и Вера Васильевна Онуфрович. 60 лет прошло с тех пор, как они были освобождены союзниками из мест своей подневольной юности. И вот, в составе группы бывших остарбайтеров из Киева, Днепропетровска и Ужгорода наши землячки вновь посетили Германию и окунулись в мир воспоминаний о том страшном и тяжелом времени, принесенном войной.
- Ольга Федоровна, насколько неожиданным был для вас, 16-тилетней девчонки, приказ явиться в немецкую военную комендатуру?
- Когда немцы вошли в Артемовск, нас сразу же погнали на работы. Возле керамико-трубного комбината наши военнопленные клали мостовую, а нас, молодых девчонок, заставляли им помогать – мы подносили песок, камень. А однажды вместо работы нам приказали погрузиться в кузова машин и всех отвезли на медицинскую комиссию. Чувствую, не к добру это. Тут же слух прошел: в Германию всю молодежь погонят. Так и случилось. На следующий день погрузили в товарные вагоны и повезли на Запад, в Германию. Из одного только Артемовска в тот страшный для нас поезд набрали шестьдесят человек.
- И что же было потом?
- Мы ехали в товарных вагонах, не останавливаясь. В них и ели, и спали, и переодевались. Душа разрывалась от боли за родных, оставшихся под врагом, от разлуки, которая могла продлиться до бесконечности. И вот мы на месте, в Германии, снова прошли медкомиссию, а затем всех отвезли в Бонн, на фабрику. Явился хозяин и стал нас покупать. Отобрал 60 человек и поставил на конвейер: шла толстая проволока – кто рубил ее на части, кто накручивал резьбу. Даже не знаю, куда она потом шла и на какие нужды. Мы же совсем девочки были, мало в чем соображали. Жили в лагере. Привезут еду в больших баках, поделят на всех, а есть-то почти нечего. Суп жиденький, чуть-чуть на дне крупы или еще чего-то, а сверху сплошная вода. На неделю, правда, выдавали 60 граммов маргарина. Бывало, придешь с работы уставшая, найдешь где-нибудь кусочек хлеба, а в нем – и опилки, и буряк. Пожуешь - и хлебушек мамин вспомнишь.
- Как вы встретили Победу?
- Перед Победой нас часто бомбили самолеты союзников, город был увешен белыми флагами в знак капитуляции. Наш лагерь тоже разбомбили. Едва уцелели. За городом согнали 15 тысяч таких, как мы. Там были и поляки, и французы, и украинцы, и русские. На фабрику мы уже не ходили, а жили сами по себе. Освободили нас в апреле, а домой попали только в сентябре. И то, только благодаря тому, что кто-то из военнопленных буквально по винтику собрал радиопередатчик и по нему смог сообщить союзникам наше местонахождение. Если бы не это, вообще неизвестно, когда бы мы попали домой.
- Как встретила вас Родина?
- Еще в лагере я познакомилась со своим будущим мужем. Ехала домой беременной, а его оставили служить еще на полтора года. Пока я ехала домой, он написал письмо моим родителям, чтобы они меня не ругали. Так что родители меня поняли. Обидно было за то, что нас, переживших войну в неволе и возвратившихся домой, откровенно презирали. Мы были молодые, по 19 лет, могли еще пойти и учиться, и работать, но нас никуда не брали. Пришлось устроиться на работу в другом городе. А тут и муж возвратился и увез в Херсонскую область, а паспорт-то в Артемовске дали на 6 месяцев. Едва закончился срок паспорта, участковый меня с ребенком тут же выгнал на вокзал, и я в слезах поехала на Донбасс, к родным. После этого около года не могла выбраться к мужу – то паспорт ждала, то денег на дорогу не было.
- Удивило то, что теперь, через столько лет, немцы решили перед вами извиниться и пригласили к себе?
- Мы не верили в это, пока не сели в самолет, - в унисон воскликнули и Ольга Федоровна, и Вера Васильевна.- Мысли все время вертелись нехорошие: а может, разыграли? Тем более, не летали никогда, боязно было. Но все прошло нормально. А в аэропорту во Франкфурте нас встретили. Был очень трогательный момент, когда бургомистр Бербель Дикманн попросила у нас прощения за свою нацию, - этого никто из нас не ожидал. Мы понимаем, что для них это тоже очень тяжело, ведь эти люди уже не виноваты в том, что нам пришлось пережить, а извинения пришлось приносить им. Как мы им благодарны за эту встречу!

Когда по приезде знакомые стали спрашивать, понравилось ли в Германии, я отвечала: "Я была не в Германии, я была в сказке!"- добавляет Ольга Федоровна. - К нам относились с такой добротой! Мы были на репетиции оперы под руководством Романа Гофмана и спросили у него, как нам попасть на "Евгения Онегина". Он ответил, что все билеты уже проданы, но он постарается что-нибудь придумать. И он уговорил нескольких человек сдать билеты, и нас пригласили в оперу. Несмотря на то, что она проходила на русском языке, зал был полон.
- Вы побывали в местах подневольной юности. И что же увидели, услышали?
- Очень тяжело было всем. Мужчина, приехавший с нами, рассказал такую историю. Однажды немцы, в устрашение другим, повесили троих поляков якобы за связь с русскими женщинами. А его заставили их снимать. Сейчас на этом месте стоит памятный камень. Когда мы подошли к нему, этот мужчина не смог сдержать своих слез. Он рассказал, что не все повешенные были поляками, оказалось, что один из них – украинец. И немцы, узнав об этом, пообещали переписать историю этого случая. Они вообще очень уважают память о нас, в музее увидели себя на старой фотографии. Мы пережили такой шок, когда увидели ее. Там все эти годы помнили о нас, а здесь, в Артемовске, безвинно угнанных не уважали и презирали. Как это обидно! Побывали мы и на кладбище, где была похоронена девочка из наших мест, которая также работала на фабрике. Звали ее Нина Барышинкова, она погибла на работе. Все эти годы за могилой бережно ухаживают школьники. Немцы не смогли найти родственников девушки, но очень надеются, что кто-то из ее родных узнает об этом и откликнется.
- Вас не удивило то, как живут сегодня побежденные?

Знаете, там все делается для людей. Нам показали завод, построенный на деньги налогоплательщиков. И за счет этого сократилось число безработных. Люди очень доброжелательные, улыбчивые. Представьте себе, автомобили могут проехать только в один ряд, развернуться негде, но ни одного грубого слова мы ни разу не услышали, никто не кричал и не сигналил, как принято у нас. И настолько насыщенной была программа, что мы даже просили перенести некоторые встречи, усталость брала свое. Нам же почти по восемьдесят! Но полет в подневольную юность был удивительный. И мы всем за это признательны.